| Главная » Файлы » ГИМЗ "Горки Ленинские" » Морозова З.Г. |
| 13.04.2012, 09:31 | |
Материалы сайта Писатель и предприниматель Антон Чехов и Савва Морозов Савва Морозов – отнюдь не хрестоматийный полуобразованный купец из пьес А. Островского. Это понял Чехов: «Ведь это не купец в пошлом смысле этого слова. Надо сие понимать». С.Т.Морозов. В истории усадьбы Покровское-Рубцово (ныне пос. Пионерский) много замечательных страниц, одна из них - посещение усадьбы А.П. Чеховым. Разумеется, это посещение связано с его отношениями с Саввой Тимофеевичем Морозовым – владельцем усадьбы. Но прежде чем раскрыть эту страницу, стоит заглянуть в предисторию взаимоотношений писателя и предпринимателя. Когда произошла первая встреча Антона Чехова и Саввы Морозова, достоверно не установлено, однако, скорее всего, уже к середине 80-х годов XIX века они были знакомы. Каковы основания такого предположения? Брат Саввы – Сергей в свое время занимался живописью и был знаком с Исааком Левитаном. Левитана же связывали тесные дружеские отношения с Чеховыми - Николаем и Антоном. Как известно, Николай Чехов и Левитан вместе учились в Училище живописи, ваяния и зодчества. Несомненно, в молодой дружеской компании художников и их друзей, помимо Сергея, бывал и Савва Морозов. И это не удивительно - Савва был натурой общительной, увлекающейся, жадной до новых впечатлений - жизненных и художественных. Так произошло знакомство Антона Чехова и Саввы Морозова. Хотя, скорее всего, пока это было всего лишь поверхностное знакомство. Кстати сказать, их мог разделять и неравный статус, имея в виду материальное положение. А оно, надо сказать, было весьма не одинаковым… Новый виток отношений Чехова и Морозова, уже более глубоких и значимых в их судьбах, пришелся на канун создания Московского Художественного театра. Именно тогда пришло настоящее понимание Чеховым натуры Саввы Морозова. В письме Левитана Чехову в январе 1898 года есть такая строчка о Савве Морозове (впрочем, говорящая также о Левитане и Чехове…): «Очень рад, что Морозов тебе понравился; он хороший, только слишком богат». Любовь к театру, бескорыстное служение ему, хотя и в разных ипостасях, сблизило Чехова и Морозова. Само рождение в 1898 году Московского Художественного театра, театра нового типа, - события значительного в культуре России конца XIX века, во многом было обязано этим двум выдающимся, неординарным личностям. Морозов заложил материальную основу театра, Чехов же – своими уникальными пьесами - духовно наполнил его. Безусловно, было бы нелепо объяснять, кто такой Чехов. «Функция» и роль его как драматурга в истории театра очевидна и не вызывает споров. Что же касается С.Т.Морозова, то нередко мы сталкиваемся с неким скептицизмом в оценке его значения для истории театра. В первую очередь, это связано со стандартным, однобоким суждением: Морозов – купец. Суть же заключается именно в том, что Морозов – отнюдь не хрестоматийный полуобразованный купец из пьес А. Островского. Савва Тимофеевич Морозов - это совершенно иной тип купца, это купец - предприниматель новой формации. И это понял А.П.Чехов. «Ведь это не купец в пошлом смысле этого слова. Надо сие понимать», - читаем мы в одном из его писем. Знаменательные слова, тем более, учитывая тот факт, что в целом к купечеству Чехов относился с немалой долей настороженности. С.Т.Морозов из тех цивилизованных купцов, для которых духовные и социальные вопросы значили ничуть не меньше проблем материальных. По крайней мере, в отношении Морозова будет справедливым утверждение, что вся его интенсивная деятельность была направлена не ради собственного обогащения. Морозов был европейски образованный человек, обладающий художественным чутьем, вкусом. «У него лицо татарина, но это брат, английский лорд», - так сказал о Морозове писатель Леонид Андреев. И еще одна из характеристик этого незаурядного человека, данная князем Сергеем Александровичем Щербатовым: «Коренастый, с блеском ума, и богатством замечательных возможностей... В нем были данные и дарования русского Лоренцо Медичи». Савва Морозов видел развитие России в повсеместном распространении образованности и культуры, а это так созвучно размышлениям Чехова о судьбах России… Словом, Морозов – один из тех русских купцов, что явно «выламывались» из своего класса, при этом сохраняя в себе лучшие черты истинно народного характера. В человеческой натуре Чехова всегда привлекали здравый ум, прямодушие, отсутствие всякого позерства. И это в полной мере было в Савве Морозове. Несомненно, Чехов уважал и разностороннюю образованность Морозова. Но Чехов отчетливо в нем разглядел и другое: несмотря на хозяйственную хватку, цепкость, была в Савве Морозове какая-то незащищенность, внутренние колебания. Сколько искренней боли за Морозова в словах Чехова: «Зачем, зачем Морозов Савва пускает к себе аристократов? Ведь они наедятся, а потом, выйдя от него, хохочут над ним, как над якутом. Я бы этих скотов палкой гнал». Но он был не понят не только аристократами. Далеко не во всем понимали Савву даже, казалось бы, самые близкие люди, связанные с ним родственными отношениями. Страстный любитель театрального искусства, Савва Морозов активно помогал театрам (причем, давая деньги, чаще всего просил сохранять это в тайне). Нынешний МХТ – во многом детище Морозова. Московский художественный театр. Начало ХХ века. Настоящую – высокую - цену С. Т. Морозову Антон Павлович Чехов хорошо знал. Знал ее и великий режиссер К.С. Станиславский. И не только потому, что без финансовой поддержки Морозова театр МХТ просто не состоялся бы. Станиславский неизменно подчеркивал чуткость и любовь Саввы Морозова к искусству. В обширной библиотеке Саввы Морозова – Пушкин, Толстой, Достоевский, Чехов, Бунин, Горький, Андреев. Он внимательно следил за литературой. Морозов, как вспоминал Горький, не смотрел на книгу, как на источник «умного разговора». Его суждения о литературе не отличались оригинальностью, но в них всегда было что-то верное. Память у него была замечательная - цитировал целыми главами «Евгения Онегина», читал наизусть весеннюю сказку А.Н. Островского «Снегурочка». Кстати заметить, в юности Савва Морозов писал стихи… Да и музыкальное искусство оказалось близко душе Саввы. Приобщению детей к музыке способствовала Мария Федоровна - мать Морозова: посещение детьми Большого театра, где ставились оперы Глинки, Даргомыжского, Верстовского, Чайковского, Бизе, Верди, стало своего рода ритуалом в семье Морозовых. Театр в жизни Саввы Морозова – отдельная большая глава. Театр он обожал. Еще подростком он участвует в домашних театральных постановках, посещает московские театры, а позже – театры Петербурга, Нижнего Новгорода. Страстный любитель театрального искусства, будучи уже предпринимателем, Морозов активно помогает театрам - оказывает материальную поддержку московскому частному театру Чарского, театрам Абрамовой, Суворина, Корша. В Нижнем Новгороде, являясь председателем Ярмарочного комитета, выделяет деньги на организацию и проведение театральных гастролей. Причем, давая деньги, чаще всего Савва Тимофеевич просил сохранять это в тайне. Но, безусловно, наибольший вклад С.Т.Морозов внес в создание Московского Художественного театра, задуманного К.С. Станиславским и В.И. Немировичем - Данченко. Он стал самым крупным пайщиком товарищества для учреждения Московского Художественного Общедоступного театра (так первоначально назывался театр). В конце 1897 года - первые 10000 руб., за ними последовали и другие крупные взносы. Всего же расходы С.Т. Морозова на МХТ составили более 500000 руб. – сумма по тем временам колоссальная! Но поддержка театра была не только финансовой. Об этом скажет позже К.С. Станиславский: «Савва Морозов принес не только материальную обеспеченность, но и труд, и бодрость, и доверие». Савва Тимофеевич старался вникать во все театральные премудрости, включая репетиции и декорации спектаклей. «Он был трогателен своей бескорыстной преданностью искусству и желанием посильно помогать общему делу…», - писал Станиславский. Жена Чехова - Ольга Леонардовна Книппер, одна из ведущих актрис театра, рассказывает в письме Антону Павловичу: «Савва Морозов повадился к нам в театр, ходит на все репетиции, сидит до ночи, волнуется страшно». Активность Морозова была поддержана Станиславским: «Мы с Владимиром Ивановичем (Немирович-Данченко) решили приблизить Савву Тимофеевича к художественно - литературной части. И это было сделано совсем не потому, что он владел финансовым нервом театра, и мы хотели больше прикрепить его к делу. Мы поступили так потому, что сам Морозов выказывал много вкуса и понимания в области литературы и художественного творчества актеров. С тех пор вопросы репертуара, распределения ролей, рассмотрение тех или иных недостатков спектакля и его постановки обсуждались с участием Морозова». А в письме Ольги Леонардовны, адресованном Чехову, читаем: «… он многим нам помогает, и я думаю, что дело станет на твердую почву». Первые спектакли МХТ прошли в арендованном у купца Я.В. Щукина театре в саду «Эрмитаж». Но новому театру необходимо было свое здание. И тут подключается С.Т.Морозов. Он находит помещение в центре Москвы в Камергерском переулке, принадлежавшем миллионеру Г.М. Лианозову. Тот сдавал его в наем. Здание арендовал француз Шарль Омон, разместив в нем «Кабаре – буфф». Узнав о том, что Омон намерен отказаться от аренды, Морозов в феврале 1902 года заключает с Лианозовым договор аренды на 12 лет и решает профинансировать все строительные и отделочные работы по реконструкции здания. Переоборудовать бывшее кабаре, преобразовать его в театр Савва Морозов предложил Ф. О. Шехтелю, давнему своему другу (кстати сказать, Шехтель был другом и Антона Чехова). Федор Осипович с увлечением берется за эту работу, причем безвозмездно… Вместе с Шехтелем Савва Морозов руководит строительством. Масштабному делу реконструкции здания Морозов, с присущей ему страстностью, отдает всего себя. И не только силы, но и душу свою. Ранним утром появлялся Савва Тимофеевич на стройке, уходил поздним вечером, а иногда и вовсе оставался ночевать в маленькой коморке полуразрушенного здания. Неизменными оставались взаимное уважение и симпатия в отношениях Морозова и Чехова – иначе не состоялись бы поездки Чехова в Покровское-Рубцово и во Всеволодово-Вольву – морозовское имение на Урале. Работа по реконструкции здания для МХТ шла быстро и слаженно, и уже в октябре 1902 года театр открывается для зрителей. «Вкус и простота подали друг другу руки и, призвав на подмогу подлинную щедрость мецената, сотворили шедевр», - так писала газета «Курьер» о здании в Камергерском. Оценивая роль С.Т.Морозова в истории Московского Художественного театра, К.С.Станиславский отмечал: «Он не только поддержал дело материально, но он встал в ряды его деятелей, не боясь самой трудной, неблагодарной и черной работы». Несомненно, эту точку зрения разделял и А.П. Чехов. Разумеется, не все было гладко в отношениях Чехова и Морозова, были недоразумения, столкновение мнений. Савву Морозова нередко раздражала проза Чехова, он считал ее вялой, по-интеллигентски хлипкой. Чехову же, например, не по душе было, что Морозов слишком активно вторгается в творческую «кухню» работы театра над «Вишневым садом». В октябре 1903 года он пишет жене: «Морозов – хороший человек, но не следует подпускать его близко к существу дела. Об игре, о пьесах, об актерах он может судить как публика, а не как хозяин или режиссер». Кстати, когда возникали недоразумения между Морозовым и Чеховым, сгладить их всегда старалась жена Морозова – Зинаида Григорьевна. И всё же неизменными оставались взаимное уважение и доверительность в отношениях Морозова и Чехова. Иначе не состоялись бы поездки Чеховых в Покровское-Рубцово. А поездка Антона Павловича во Всеволодово-Вольву – морозовское имение на Урале? Ответ очевиден. Такое тесное общение без душевной расположенности невозможно. И сколько теплоты, симпатии в отношении Зинаиды Григорьевны Морозовой к Чеховым! Это было взаимно. Не случайно жена Чехова - Ольга Леонардовна Книппер, как с подругой, делится с Зинаидой Григорьевной личными переживаниями, обсуждает житейские перипетии. В своих письмах в Ялту Ольга Леонардовна рассказывает Чехову об отзывчивости, щедрости, гостеприимстве Морозовых. То и дело мелькают строчки: «Была у Морозовых, обедала у них», «..едем с Машей (сестра Чехова) к Морозовым завтракать». Или: « Была у Зинаиды Морозовой. Она приняла страшно любезно, искренне была рада, много болтали. Велела тебе кланяться». И еще одна деталь: Ольга Леонардовна в письмах ласково называет Морозова – Саввушка… А вот совершенно трогательная история подушки, предназначенной Чехову, над которой трудилось все семейство Морозовых, включая дочерей Машу и Елену. Славная получилась подушка - с вышитой Зинаидой Григорьевной надписью «За душечку»! (как вспоминала З.Г.Морозова, она была восхищена чеховским рассказом «Душечка»). Ее-то и отправили Чехову в Ялту, откуда последовал ответ: «Моя Душечка не стоит такой подушечки»… Такова, в общих чертах, канва взаимоотношений А.П. Чехова и С.Т.Морозова, которая может служить контекстом к истории посещения Чехова и его жены усадьбы Покровское-Рубцово. Благодаря сохранившимся воспоминаниям З.Г. Морозовой, можно познакомиться с некоторыми подробностями обстоятельств пребывания Чеховых в Покровском - Рубцово, которые были всегда желанными гостями семейства Морозовых. З.Г. Морозова пишет: « Знакомство мое с А.П. Чеховым было в Художественном театре, мы сидели рядом в первом ряду. Шла пьеса «Когда мы, мертвые, пробуждаемся» с О.Л. Книппер в главной роли. Чехов был в нее влюблен и с удовольствием на нее смотрел. После спектакля вышли вместе: Ольга Леонардовна - элегантная брюнетка под вуалью, веселая и жизнерадостная, и Чехов, высокий, худой, немного грустный и застенчивый. Но никакого впечатления на меня тогда не производил, хотя я была большой поклонницей его таланта. И я его узнала и поняла как человека, когда он с Ольгой Леонардовной приехал к нам в Покровское…Сначала он был со мной очень застенчив, но потом стал понемногу отходить, и так как я и Антон Павлович мы оба рано вставали, то стали пить кофе внизу на террасе, и он ко мне привык…После кофе мы обыкновенно переходили в большую комнату, садились на угловой диван, который был широкий и с массой подушек, и, сидя на диване, Антон Павлович каждый раз говорил: «А знаешь, Зинаида Григорьевна, если бы у меня был такой диван, я бы сидел на нем целый день и думал…». Савва Тимофеевич, который вставал раньше всех, сделав гимнастику и искупавшись в Истре, подсаживался к компании. Говорили мы с ним (Чеховым) обо всем и отлично друг друга понимали». Зимнюю дачу Чеховы подыскивали, в том числе, и в окрестностях Воскресенска. И тут активное содействие оказывают Савва Тимофеевич и Зинаида Григорьевна Морозовы, имение которых располагалось в Покровском – Рубцово. По словам Зинаиды Григорьевны, еще не раз встречали они с Саввой в своем Покровском - Рубцово (кстати, оно было самым любимым из владений Морозовых) чету Чеховых. Чудесная природа, речка Малая Истра, на которой можно порыбачить (а Чехов, как известно, был заядлым рыболовом), кругом лес, полный грибов, – все это, конечно, привлекало Антона Павловича и Ольгу Леонардовну в Покровское - Рубцово. Да и сама ухоженная усадьба - с недавно великолепно реконструированным Ф.О. Шехтелем особняком, с роскошным парком и его липовыми и еловыми аллеями, цветниками, беседками, обвитыми виноградником, - не могла не восхищать гостей. Но, пожалуй, главное – это исключительное радушие хозяев усадьбы. Бесконечно радовались приезду Чехова дети Морозовых. Старший, Тимоша, с отцом и Антоном Павловичем встречали рассвет с удочками на Малой Истре. После завтрака Чехов любил сидеть с дочками Морозовых Машей и Еленой (ее называли в семье Лелютой) на скамейке в парке, где обе, прижавшись к «любимому дяде», слушали его рассказы.«Белый грибок», так он называл мою дочь Елену», - вспоминала Зинаида Григорьевна. А вот еще один эпизод. Чехов с Машей и Лелютой в березовой беседке над оврагом, Антон Павлович вслух читает девочкам свою «Каштанку», только что изданную в Москве отдельной книжкой с картинками. На титульном листе дарственная надпись - «Сестрам Морозовым Маше и Лелюте от дяди Антоши Чехонте». В воспоминаниях З.Г.Морозовой о Чехове можно встретить и почти курьезный случай. Священник из находящейся в имении Морозовых Покровской церкви отец Гавриил Боголюбский попросил познакомить его с Чеховым, гостившим тогда в усадьбе. Зинаида Григорьевна передала его просьбу Антону Павловичу, затем приходит отец Гавриил, робко садится перед Чеховым… Чтобы не мешать разговору, Зинаида Григорьевна выходит, а вернувшись через некоторое время, видит молча сидящих друг против друга священника и А.П. Чехова. Позже на ее недоуменный вопрос, почему они молчали, А.П. Чехов ответил: «Мы думали и говорили молча»… Однажды, рассказывала З.Г.Морозова, когда в сельской церкви Покрова звонили к заутрене, А.П. Чехов прервал молчание и сказал: «Я не могу равнодушно слушать церковный звон. Я вспоминаю детство, как я ходил в церковь к заутрене. А в пасхальную ночь иду на москворецкий мост, где на реке разливается звон сорока –сороков. Вот и все, что у меня осталось от религии». Увы, и самой жизни у великого Чехова оставалось мало, очень мало… Туберкулез легких, практически неизлечимая тогда болезнь, прогрессировал. В последний раз А.П. Чехов побывает в Покровском - Рубцово летом 1903 года. Это будет дважды. Обстоятельства, предшествующие этим поездкам, таковы. В мае 1903 года Чехов на приеме в московской клинике у профессора А.А. Остроумова, известного в то время врача. «А у меня новости, - пишет Чехов одному из своих знакомых. Был я у проф. Осторумова. Он нашел у меня эмфизему, дурное правое легкое, остатки плеврита и проч. и проч., обругал меня, запретил зимою жить в Ялте и приказал мне зимовать где-нибудь под Москвой на даче….Моя супруга засуетилась теперь, ищет усадьбу». Зимнюю дачу подыскивали, в том числе, и в окрестностях Воскресенска, многим памятному Антону Павловичу по восьмидесятым годам. И здесь активное содействие оказывают Савва Тимофеевич и Зинаида Григорьевна Морозовы. Они присмотрели для А.П. Чехова одну из дач, которая выставлялась на продажу, - что в местечке Киселево. И вот 13 июня 1903 года Антон Павлович и Ольга Леонардовна в имении Морозовых. А отсюда недалеко и до Киселево. Бесспорно, места здесь красивые, признавал А.П. Чехов. А далее пояснял: «20 десятин с домом, с ручьями и с чудесным видом, …видно оттуда Новый Иерусалим, слышно звон, но до станции будет верст семь, а это далеко». Да кроме того, «дороги ужасны». И хотя Киселево очень понравилось Ольге Леонардовне, это «далеко» в сочетании с «ужасными дорогами» стали решающими – Антон Павлович отказался от покупки дачи в Киселево. Гостил Чехов с женой в Покровском-Рубцове двое суток. Зинаида Григорьевна вспоминала, как в беседе с ней Антон Павлович говорил о своей страшной тоске, вызванной тем, что он не знает, что писать. «Все, что я писал раньше, прошло, как писать дальше – не знаю. Это меня очень мучает». Впрочем, сверхвзыскательность к себе характерна для А.П. Чехова – особенно в последний период его творчества. Как раз в то время Чехов трудился над рукописью «Вишневого сада». И очень скоро станет очевидным, сколь несправедлив был Антон Павлович в критической самооценке. Чехов отнюдь не «исписался», его творческий потенциал огромен! Ах, если бы не эта ужасная напасть - смертельная болезнь… Зимнюю дачу Чеховы подыскивали, в том числе, и в окрестностях Воскресенска. И тут активное содействие оказывают Савва Тимофеевич и Зинаида Григорьевна Морозовы, имение которых располагалось в Покровском – Рубцово. По словам Зинаиды Григорьевны, еще не раз встречали они с Саввой в своем Покровском - Рубцово (кстати, оно было самым любимым из владений Морозовых) чету Чеховых. Чудесная природа, речка Малая Истра, на которой можно порыбачить (а Чехов, как известно, был заядлым рыболовом), кругом лес, полный грибов, – все это, конечно, привлекало Антона Павловича и Ольгу Леонардовну в Покровское - Рубцово. Да и сама ухоженная усадьба - с недавно великолепно реконструированным Ф.О. Шехтелем особняком, с роскошным парком и его липовыми и еловыми аллеями, цветниками, беседками, обвитыми виноградником, - не могла не восхищать гостей. Но, пожалуй, главное – это исключительное радушие хозяев усадьбы. Бесконечно радовались приезду Чехова дети Морозовых. Старший, Тимоша, с отцом и Антоном Павловичем встречали рассвет с удочками на Малой Истре. После завтрака Чехов любил сидеть с дочками Морозовых Машей и Еленой (ее называли в семье Лелютой) на скамейке в парке, где обе, прижавшись к «любимому дяде», слушали его рассказы.«Белый грибок», так он называл мою дочь Елену», - вспоминала Зинаида Григорьевна. А вот еще один эпизод. Чехов с Машей и Лелютой в березовой беседке над оврагом, Антон Павлович вслух читает девочкам свою «Каштанку», только что изданную в Москве отдельной книжкой с картинками. На титульном листе дарственная надпись - «Сестрам Морозовым Маше и Лелюте от дяди Антоши Чехонте». В воспоминаниях З.Г.Морозовой о Чехове можно встретить и почти курьезный случай. Священник из находящейся в имении Морозовых Покровской церкви отец Гавриил Боголюбский попросил познакомить его с Чеховым, гостившим тогда в усадьбе. Зинаида Григорьевна передала его просьбу Антону Павловичу, затем приходит отец Гавриил, робко садится перед Чеховым… Чтобы не мешать разговору, Зинаида Григорьевна выходит, а вернувшись через некоторое время, видит молча сидящих друг против друга священника и А.П. Чехова. Позже на ее недоуменный вопрос, почему они молчали, А.П. Чехов ответил: «Мы думали и говорили молча»… Однажды, рассказывала З.Г.Морозова, когда в сельской церкви Покрова звонили к заутрене, А.П. Чехов прервал молчание и сказал: «Я не могу равнодушно слушать церковный звон. Я вспоминаю детство, как я ходил в церковь к заутрене. А в пасхальную ночь иду на москворецкий мост, где на реке разливается звон сорока –сороков. Вот и все, что у меня осталось от религии». Увы, и самой жизни у великого Чехова оставалось мало, очень мало… Туберкулез легких, практически неизлечимая тогда болезнь, прогрессировал. В последний раз А.П. Чехов побывает в Покровском - Рубцово летом 1903 года. Это будет дважды. Обстоятельства, предшествующие этим поездкам, таковы. В мае 1903 года Чехов на приеме в московской клинике у профессора А.А. Остроумова, известного в то время врача. «А у меня новости, - пишет Чехов одному из своих знакомых. Был я у проф. Осторумова. Он нашел у меня эмфизему, дурное правое легкое, остатки плеврита и проч. и проч., обругал меня, запретил зимою жить в Ялте и приказал мне зимовать где-нибудь под Москвой на даче… Моя супруга засуетилась теперь, ищет усадьбу». Зимнюю дачу подыскивали, в том числе, и в окрестностях Воскресенска, многим памятному Антону Павловичу по восьмидесятым годам. И здесь активное содействие оказывают Савва Тимофеевич и Зинаида Григорьевна Морозовы. Они присмотрели для А.П. Чехова одну из дач, которая выставлялась на продажу, - что в местечке Киселево. И вот 13 июня 1903 года Антон Павлович и Ольга Леонардовна в имении Морозовых. А отсюда недалеко и до Киселево. Бесспорно, места здесь красивые, признавал А.П. Чехов. А далее пояснял: «20 десятин с домом, с ручьями и с чудесным видом, …видно оттуда Новый Иерусалим, слышно звон, но до станции будет верст семь, а это далеко». Да кроме того, «дороги ужасны». И хотя Киселево очень понравилось Ольге Леонардовне, это «далеко» в сочетании с «ужасными дорогами» стали решающими – Антон Павлович отказался от покупки дачи в Киселево. Гостил Чехов с женой в Покровском-Рубцове двое суток. Зинаида Григорьевна вспоминала, как в беседе с ней Антон Павлович говорил о своей страшной тоске, вызванной тем, что он не знает, что писать. «Все, что я писал раньше, прошло, как писать дальше – не знаю. Это меня очень мучает». Впрочем, сверхвзыскательность к себе характерна для А.П. Чехова – особенно в последний период его творчества. Как раз в то время Чехов трудился над рукописью «Вишневого сада». И очень скоро станет очевидным, сколь несправедлив был Антон Павлович в критической самооценке. Чехов отнюдь не «исписался», его творческий потенциал огромен! Ах, если бы не эта ужасная напасть - смертельная болезнь… «Я посылаю фотографию дачи, которую мы с Саввой Тимофеевичем любовно переносили в Покровское для Антона Павловича, думая, что он там будет жить и зиму, и лето», - напишет З.Г.Морозова уже после смерти А.П. Чехова… В январе 1904 года на дорогой сердцу Чехова сцене МХТ будет поставлена его пьеса «Вишневый сад» - великая пьеса… А пока… Он долго любуется гладью реки и открывающимися со взгорья Покровского -Рубцово живописными далями. Здесь все ему так близко – в отличие от «теплой Сибири», как называл Чехов Ялту. Невольно вспоминались Антону Павловичу ушедшие дни молодости, когда он бывал в этих милых его сердцу краях. Ведь недалеко и Бабкино, где когда-то прошли его три счастливых лета… Найти подходящую зимнюю дачу оказалось делом не простым, но все же поиски продолжались. У Морозовых новые предложения. Кстати, не только у Морозовых. Любопытно, что, например, тот самый отец Гавриил Боголюбский, с которым Чехов «говорил молча», тоже принимал участие в поисках для А.П. Чехова подмосковного имения. 22 июня 1903 года Ольга Леонардовна, уже одна, снова едет в Покровское-Рубцово, а затем вызывает Антона Павловича, чтобы вместе рассмотреть очередной вариант. Но, к сожалению, дачу под Воскресенском так и не удалось приобрести, что не помешало Чехову в одном из писем пошутить: дачу не купил, «но все же чувствую себя звенигородским помещиком…» 7 июля А.П.Чехов с женой уезжает в Ялту. Вскоре туда последовало письмо Зинаиды Григорьевны Морозовой: «Милая Ольга Леонардовна. Сегодня получено письмо ко мне Антона Павловича, которое я и ждала… Я со всех сторон слышу, что вы остались довольны нашим Покровским,….и я могу сказать то же самое, что Вы и Антон Павлович оставили у нас лучшие воспоминания, а главное чувство простоты, которое я чувствовала с вами. Я это очень ценю в людях». Тут же в письме о важном намерении Саввы Тимофеевича - он решил подарить Чехову свою любимую дачу, построенную Ф.О. Шехтелем на Киржаче. Вот что пишет З.Г.Морозова: «Я не оставляю мысли, что будущее лето вы будете у нас. В настоящее время мы заняты устройством для вас дачи и, кажется, будет очень складно, даже будет маленький кабинетик и стеклянная терраса для Антона Павловича. А так как будет речка, и крутой берег, то, вероятно, и Маклаков с хворостинкой (общий знакомый Чеховых и Морозовых). Так что наши мечты будут исполнены. Савва Вам и Антону Павловичу кланяется и сегодня безумно счастлив – вернулся с фабрики и привез дачу…PS. А в августе я вас жду к нам…». Но следующим летом Антона Павловича не станет… Позднее Зинаида Григорьевна напишет: «Родная Ольга Леонардовна. Я посылаю фотографию дачи, которую мы с Саввой Тимофеевичем любовно переносили в Покровское для Антона Павловича, думая, что он там будет жить и зиму, и лето. Но бог сделал иначе!!!». Именно эту дачу Савва Морозов, разобрав, перенес в сосновый бор Покровского, собрать уже не успел, и она сгорела в первые годы революции. И, наконец, последнее. Чеховская страница в истории Покровского - Рубцово не была бы полной без любопытных свидетельств старожилов села. Как-то в село по приглашению Морозовых приехала группа артистов Московского Художественного театра, среди них и О.Л. Книппер–Чехова. Надо сказать, в гостеприимном доме Морозовых артисты довольно часто появлялись, но на этот раз задумано было приехать в село со спектаклем. И задуманное осуществили. В помещении начального земского училища (кстати, построенного Саввой Морозовым) для крестьян и усадебных работников сыграли пьесу Чехова «Медведь» и показали инсценировки рассказов «Предложение» и «Злоумышленник». Долгие годы вспоминали потом покровские жители этот спектакль как необыкновенное событие в их жизни. Елена Штейдле. Краеведческое общество «Наследие» | |
| Просмотров: 1836 | Загрузок: 0 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 5.0/1 | |
| Всего комментариев: 0 | |