"Пройдет время. Могилы ненавистных изменников зарастут бурьяном и чертополохом, покрытые вечным презрением честных советских людей, всего советского народа". Так говорил государственный обвинитель Андрей Вышинский на суде по делу антисоветского правотроцкистского блока в 1938 году. Так ему виделось будущее могил, где лежат жертвы террора. К стыду современников, его слова во многом оказались пророческими. Хотя в течение последнего десятилетия ситуация изменилась в лучшую сторону – сотни тысяч пострадавших реабилитированы, в Москве и в регионах издаются Книги памяти и исследования историков по проблемам массовых репрессий, созданы общество "Мемориал" и общественный центр "Мир, прогресс, права человека" имени Андрея Сахарова, действуют комиссии по восстановлению прав реабилитированных, – могилы репрессированных по-прежнему покрыты бурьяном и чертополохом, а доступ к ним пытаются ограничить.

Два самых крупных массовых захоронения жертв политических репрессий в Москве – спецобъекты НКВД "Бутово" и "Коммунарка" (статью о Бутовском полигоне см. в "Итогах" от 2 ноября 1999 года). "Коммунарка" расположена на 24-м километре Калужского шоссе. Лишь через шестьдесят с лишним лет появилась возможность открыть ее для посещения.

"Дачу Ягоды чекистам"

Название спецобъекта заимствовано у соседнего совхоза "Коммунарка" (бывшего подсобного хозяйства ОГПУ), хотя жители окрестных деревень называет его "Лозой". Возможно, место названо по фамилии одного из хозяев усадьбы, которая располагалась здесь до революции. Источники свидетельствуют, что когда-то на месте спецобъекта была мыза Хорошавка (мыза – это усадьба, в отличие от обычного имения не приносящая владельцу доходов и предназначенная для отдыха и развлечений). Хорошавка упоминается еще в архивных записях XVII века; ее много раз продавали, дарили, передавали по наследству. В одной из книг начала века сказано, что мыза располагалась "в березовой роще с прудом, образованным из запруженной речки Ордынки", – эта роща впоследствии стала местом массового захоронения.

В первые послереволюционные десятилетия мыза стояла пустой, хозяев оттуда выселили. По сведениям Центрального архива ФСБ России, в конце 20 – начале 30-х годов (точная дата неизвестна) территорию выделили для устройства личной дачи председателю ОГПУ, позже наркому НКВД СССР Г. Ягоде. На месте бывшей барской усадьбы был построен новый дом. Местные жители вспоминают, что дачу охраняли очень строго – не разрешалось вблизи пасти скот, собирать грибы, а тем более подходить к забору. Племянница Ягоды В. Знаменская в неопубликованных воспоминаниях рассказывает, что дача не предназначалась для отдыха и семейных встреч; это была загородная резиденция наркома, где он проводил совещания с руководителями НКВД.

В апреле 1937 года Ягода был арестован, с дачи вывезли конфискованные вещи, и она какое-то время оставалась бесхозной. В рабочих записях преемника Ягоды Ежова есть лаконичная строчка: "Дачу Ягоды чекистам". К тому времени один расстрельный полигон – Бутово – уже работал в полную силу. Но в 1937 году ежедневное число расстрелянных стало исчисляться не десятками, а сотнями, и необходимо было открывать новое место захоронений.

В так называемых расстрельных списках, составленных в Центральном архиве ФСБ РФ по материалам архивно-следственных дел жертв политических репрессий, значится более четырех с половиной тысяч имен (по предварительным данным, в "Коммунарке" захоронено не менее 6 тысяч человек). Основная часть расстрелов – более трех с половиной тысяч – пришлась на 1937 год, около тысячи были казнены в 1938-м, в 1939-м и в военные годы. В последующие десятилетия все они были признаны невиновными и посмертно реабилитированы. На титульных листах расстрельных списков сказано, что местом захоронения расстрелянных являются "территории в поселке Бутово или совхозе "Коммунарка".

Установить точное место захоронения очень трудно – это связано с неполнотой архивных документов, сопровождавших приведение приговора в исполнение. Есть основания считать, что по замыслу организаторов Большого террора именно в "Коммунарке" следовало закопать тела особо ответственных работников партии и государства, хотя ни в одном источнике об этом не сообщается. Именно они "проходили" через центральный аппарат НКВД и через самый мобильный по проведению террора "судебный орган" – Военную коллегию Верховного суда СССР. Однако, помимо высокопоставленных, в "Коммунарке" оказывались и простые люди. В списках значатся кустарь-сапожник, домохозяйка, столяр фабрики металлических игрушек, агент сельпо, милиционер, почтальон и т.д. Помимо разных "оперативных" соображений чекистов объясняется это тем, что центральный аппарат помогал "разгрузить" московское управление НКВД и брал на себя "рядовые" дела.

Тайное и явное

В земле "Коммунарки" – прах членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК ВКП(б): А.Бубнова, Н.Бухарина, А.Рыкова, Я.Рудзутака, Н.Крестинского; первых секретарей ЦК ВКП(б) семи союзных республик; членов ЦИК СССР и ВЦИК, членов Совнаркома СССР, более двадцати секретарей обкомов партии, председателей правительств союзных и автономных республик, исполкомов областей и городов, основателей и руководителей Коминтерна (О.Пятницкого, Я.Берзина, Бела Куна). "Коммунарка" стала и главным "генеральским" кладбищем: здесь покоятся многие командующие военными округами и флотами (П. Дыбенко, Н. Куйбышев, Г. Киреев и другие). В списках, связанных с "Коммунаркой", более двухсот фамилий сотрудников НКВД, расстрелянных в Москве. В "Коммунарке" закончили свой путь два наиболее ярких писателя советской эпохи – Борис Пильняк и А. Веселый, ученый и поэт А. Гастев, историк и литературовед Д. Шаховской, академик-микробиолог Г. Надсон, главные редакторы "Литературной газеты", "Красной звезды", "Труда", журнала "Огонек".

Места массовых захоронений жертв политического террора были одной из наиболее строго оберегаемых государственных тайн. В прошлом о них знали лишь некоторые сотрудники госбезопасности. Охранники спецобъектов не всегда ведали, что охраняют. В последующие после массовых репрессий годы в МГБ – КГБ была введена специальная должность кураторов расстрельных спецобъектов. Как правило, эти особо доверенные лица были в звании полковника, и их задача состояла в том, чтобы обеспечивать сохранность территории и не допускать туда посторонних. В "Коммунарке" осевшие ямы подсыпали, для чего в 70-е годы сюда завезли 50 машин земли.

Ныне тайные покровы сняты, но историческая явь открывается не сразу. Собранные сведения о прошлом "Коммунарки" впервые опубликованы в газете общества "Мемориал" "30 октября". Записаны устные свидетельства многих жителей окрестных деревень и поселков. Историк Арсений Рогинский детально изучил так называемые расстрельные документы, хранящиеся в 7-м фонде Центрального архива ФСБ России. Результаты этого исследования легли в основу концепции недавно вышедшей Книги памяти жертв политических репрессий "Расстрельные списки. Москва, 1937 – 1941. "Коммунарка", Бутово".

Было проведено первое, неполное, обследование одного из мест массовых захоронений в "Коммунарке" – посчитаны ямы, сделаны их замеры, проведены поиски следов от пуль на деревьях, определены подъездные пути к ямам. По сохранившимся на деревьях кускам колючей проволоки была определена расстрельная зона: сюда после последней проверки приводили приговоренных и расстреливали у края ямы.

Вопрос о будущем рассекреченных спецобъектов, о создании там мемориалов памяти встал перед общественностью еще в начале 90-х годов. Московское правительство выделило деньги на создание проектов мемориалов жертвам репрессий на Бутовском полигоне и в "Коммунарке". Считалось, что наркомовская дача, места захоронений и вся территория должны стать единым музейным комплексом. Однако проекты так и не были реализованы, и спустя годы правительством России было принято решение о передаче спецобъекта – с глаз долой – в ведение Московской патриархии. В 1999 году премьер Евгений Примаков подписал соответствующее распоряжение.

Патриархия же передала бывший спецобъект Свято-Екатерининскому монастырю. "Коммунарка" стала его подворьем, сейчас в доме Ягоды живут несколько иноков и иеромонах. Опыт Бутовского полигона, также переданного церкви, показал, что церковная община не занимается увековечением памяти и не заботится о захоронениях. Новейшая же история Свято-Екатерининского монастыря не дает надежды, что память расстрелянных будет увековечена: на территории этого монастыря в Видном располагалась одна из самых страшных пыточных тюрем НКВД, но память о погибших там не увековечена.

Пока же доступ в "Коммунарку" ограничен. Для того чтобы попасть туда, нужно получить специальное разрешение в монастыре. К примеру, телеканалу "Культура" так и не позволили проводить там съемку.

Леонид Новак – сотрудник научного и просветительского центра "Мемориал"

Источник: Л.Новак. Дача особого назначения // Итоги. No. 44 (230).

14 февраля 2002. http://www.itogi.ru/paper2000.nsf/Inside/Itogi_2000_44.html